Демонолог - Страница 88

К оглавлению

88

Это почти срабатывает. Я толкаю Бэрона, мои ладони врезаются ему в грудь, когда он поднимает руку с ножом, так что он промахивается, и клинок проходит надо мной, не задев меня. Он лишь пропарывает мне рубашку, проводит по ней красную черту от плеча до плеча.

Но Преследователь снова поднимает руку с ножом – не колеблясь, в отличие от меня, делающего паузу в четверть секунды, отвлекающегося на ненужные, бесполезные мысли. Я снова пихаю его. Это не более чем легкий толчок, просто скользящий контакт, какой мы нередко получаем от попутчиков в метро в час пик. Но его оказывается достаточно, чтобы мой противник слегка отступил назад, одной ногой нащупывая более прочную опору позади. Нога сталкивает ком дерна и соскальзывает еще дальше, а я снова набрасываюсь на него.

Мы падаем оба. Неуклюжее объятие, из которого ни один из нас не может выпустить другого. Я оказываюсь на Бэроне, а он подо мной. Так мы и продолжаем скользить вниз, пока не падаем в воду.

Безумное барахтанье. Удары кулаком куда попало. Водянистая блевотина.

Это уже не борьба, а инстинктивные попытки нас обоих держать голову над поверхностью воды. Я чувствую страх Преследователя, придавленного мной, точно так же, как и свой собственный. Но вместо того чтобы заставить меня заколебаться и уменьшить усилия, его страх придает мне сил, дает понимание того, чего я хочу. А хочу я, чтобы мой противник подольше и посильнее прочувствовал это состояние. Расчет на это еще больше убыстряет мои движения.

Мое колено прижимает локоть Джорджа, так что нож теперь не может дотянуться мне до живота или груди. Правда, Преследователь может ухватить меня за руки, которые сейчас сомкнулись у него на горле и нащупывают кадык, а потом нажимают на него изо всех сил, всем весом моего тела. Легкий щелчок чего-то мягкого, проваливающегося у него в горле под моими пальцами. Но он все равно продолжает размахивать ножом, пока кончик лезвия не утыкается мне в основание большого пальца и не упирается в образовавшийся порез. Кровь. Вскрик боли. А Бэрон продолжает резать дальше. Он в буквальном смысле пропиливает плоть. Потом кость. Даже несмотря на то, что его лицо из красного становится лиловым, а затем почти черным, он продолжает методически меня резать. Но я не выпускаю его. Боль расходится и кричит криком, словно внутри у меня заперто дикое животное, кусающее само себя, пытающееся с помощью когтей выбраться наружу. Нож Преследователя делает рывок, рассекает последний клочок плоти, и палец падает в воду. Он уплывает прочь, покачиваясь, словно играя, оставляя за собой на поверхности маслянистый след. Я смотрю на него. Чувствую, как жизнь вытекает из меня и как она только что перестала вытекать из человека подо мной, голову которого я теперь погружаю под воду и держу ее там. Смотрю на его ноздри и губы, вижу, как из них вылетают пузырьки воздуха, все медленнее и медленнее. Потом они перестают вылетать.

Белая пелена беспамятства застилает мне глаза, но я так и не выпускаю Преследователя. Даже когда сам падаю вперед, или назад, или вниз и ускользаю прочь.

Не выпускаю.

Часть третья
Эдем пересекая

Глава 23

Все белое, сплошная белая пелена.


Затем, кусочек за кусочком, вокруг снова появляется мир.

Я сижу в машине возле реки. Прямо передо мной стоит фургон с номерными знаками провинции Онтарио. «ВАМ ПРЕДСТОИТ СДЕЛАТЬ НАСТОЯЩЕЕ ОТКРЫТИЕ».

Кровь.

Именно вид крови заставляет меня быстрее прийти в сознание и увидеть все вокруг в деталях и подробностях: руль с надписью «ФОРД» на клаксоне, айфон на приборной панели, мокрый охотничий нож, устроившийся внизу, на консоли, в подставке для стаканов… А еще боль. Она добавляет характерных черт окружающему миру по мере того, как я осознаю его. Помогает импровизировать.

«У тебя большой палец отрезан. Перевяжи».

Голос в голове. Помогающий, настоятельный.

«Останови кровотечение, иначе снова потеряешь сознание и уже не придешь в себя».

Голос Тэсс. Вот уж никогда бы не подумал, что она специалист по оказанию первой помощи, никогда она не умела справляться с подобными вульгарными проблемами. Но сейчас дочка вроде бы знает, о чем говорит.

Я оглядываюсь на заднее сиденье и вижу, что мой спальный мешок раскрыт. Трусы и хлопчатобумажные майки валяются как попало, а тюбик зубной пасты лежит без крышки, и из него на кучку носков сочится содержимое. Я хватаю одну из рубашек и туго перевязываю обрубок пальца. Смотрю, как ткань пропитывается кровью. Становится картой все расширяющихся островов.

Дотягиваюсь до айфона и другой рукой набираю 9–1—1. Аппарат отвечает короткими гудками, означающими неудачу. Нет связи.

Что-то заставляет меня открыть другое окно на экране аппарата. Функция диктофона, на экране список записей. Найди нужную. Нажми на Play.

Рев воздуха. Быстрая езда с опущенными стеклами. Потом голос. Пробивающийся сквозь фоновый шум, словно он может им управлять.

– Вы верите в Бога?

Голос молодой, женский, но принадлежит не девушке. Голос, собранный из многих отсутствий – отсутствие каких-либо движений, каких-либо колебаний. Словно нет в нем ничего, говорящего о том, что делает его нечеловеческим.

– Я не знаю, есть Бог или нет. Я никогда его не видел, даже если он существует.

Мой голос. Знакомые резкие, хриплые обертоны, признак коррозии от горя. Но есть в нем и что-то новое. Зацепка какая-то – он отрывистый от страха.

– Но я видел Дьявола. И могу вам сказать, что он очень даже реален.

Ключи, позванивая, болтаются в замке зажигания, и я поворачиваю их, но мотор не заводится. Да, свечи! Преследователь не блефовал насчет того, что вывернул их.

88